Кряжистый кулак метко плюснул спелый нос и тот, сморкнув густым соком, забрызгал чьё-то сразу сожмурившееся лицо.

Запинаясь о корни, вытянув руки вперед, король искал Большую дорогу, где, по рассказам венгерских крестьян, можно купить штатскую одежду, паспорт и еду.

Вечером в молчанку играть, утром бередить канитель, тот же запорошенный мир, насторожен взгляд — быть беде.

Весна опять не та, слёзы, долетая, становятся пресными.

И именно вчера в этом театре, на самом что ни на есть вчерашнем спектакле (ей-богу, он чуть не подавился...) он увидел в ее глазах то, от чего Земля трещит по швам, то, от чего вселенная порождает новые галактики, то, от чего человеку не скрыться!

Блики на стеклах, / Солнечные зайчики, / Тонированные плоскости, / Голые мальчики, / Красивые девочки, / Джинсы в обтяжку, / Кровавое пятно, / От удара пряжкой.

Натянув стальной лук и неумело уложив в жёлоб кроткую стрелу, она цепко сжала непривычное для своих ручек натруженное ложе оставленного ей отцом арбалета, потому как теперь ей действительно становилось страшно.

На пятый день, съев последнюю четвертинку луковицы, я взглянул на старика, но тот не ответил мне, спрятав глаза в складках груботканой накидки. Так он сидел до темноты, потом я уснул.

Согласно постановлению Совета Энцефалона, Уродам запрещено находиться на поверхности.

Дородный мужчина сидит на краю обрыва с бокалом пива в руках, завернувшись в белую простыню. На голове у мужчины лавровый венок. Перед ним простирается море.

Как горячи моменты незнания своей судьбы!

Всякая тварь, а богу молится. Всякая дрянь, а в гнездах — ждут.

Я лежу на полу в центре пустой комнаты с голыми стенами. Окно открыто настежь.

Комната с подсвечниками. В комнате сидит Бетховен. Пьёт чай, лихорадочно что-то пишет, рвёт и снова пишет.

Доброта — это абсолютный интеллект, свободный! От всего! Анархичный и понимающий все и вся!

Ты заходи. Здесь никого. Здесь все проветрено: давай прощаться.

Поверженной зиме уже не воскресить своих солдат, тепла не побороть.

Про самураев я смотрел в кино, у них большая сабля и кафтан, который называют кимоно, боится их мудак и шарлатан.

Однажды П. (он вообще редко газеты читал) открыл газету и увидел свои стихи под именем какого-то Д. "Однако! — подумал П. — Дуэль!".

Снег-собака нюхает дороги овраги, как по тревоге прохожие становятся ниже и тише.