Они все, как одна, интересуются этой чертовой дверью! Ну я еще понимаю — блондинки. Но ведь и брюнетки тоже! И, страшно сказать, даже рыжие!

Как мизинец стремится к безымянному не зная среднего и указательного, и крошатся зубы от злобы и ревности.

В тихом баре, как в тихой обители кружка пива и стол у окна, тишина, бессловесные зрители, продолжением длинного сна тает день, тает пиво, идиллия.

Помолчали. Верка обгрызала ноготь, Марина уперла ладони в поясницу и покачала бедрами. Стоять было уже тяжеловато, ноги затекали и болел позвоночник.