Мать их любила, пожалуй, что любила — Сережкин отец — лицом вылитый эстрадный исполнитель М., при небольшом росте очень крепкий, гибкий и подвижный. И самое главное, в отличие от меня, гораздо более устойчив психологически. Уверенный в себе, жизнерадостный, взирающий на мир с той спокойной размеренной силой, что характерна была для представителей приличных рабочих специальностей 60-70-х годов. Словно сошедший с экранов советских производственных фильмов. Сын его пяти лет — лобастый крупноголовый крепыш, еще больший живчик, чем его отец, обладатель громкого от природы голоса, часто пытается на этот голос брать свои прихоти. Что, впрочем, почти всегда вдребезги рассыпается о стальную волю его отца. Мы знакомы давно, так давно, что кажется с рождения.

Хотя, конечно же, не с рождения. Я родился в августе 68-го. И хотя это случилось на границе с Башкирией, а не где-нибудь в Магадане, или каком другом стылом городе, в тот день и час выпал снег, выпал и растаял к обеду. А за тысячи верст от этого наши танки въезжали в Прагу, как чужеродные злобные роботы врывались они в столицу европейской мистики, разрывая, размешивая траками как в миксере зыбкий узор минувшего, чтобы он вновь был сплетен, но уже не так, по иному.

Серёгиного отца не было еще два года.

Рождением своим я обязан медицине, а если быть уж совсем точным, то кесареву сечению. Неужели Цезарь самолично взрезал беременных женщин? Скорее, это аллегория, в положительном смысле слова.

Плод был очень велик, особенно для Матери — 3,5 кг на 50 см. при материнских 43 весу и 136 росту.

Раннего, как впрочем, и не совсем раннего детства я не помню, то есть, совсем никак не помню. Я появился сразу вместе с осознанием самого себя и, рассказывая о своем детстве, когда это было необходимо, воспроизводил рассказы Матери, не в силах чего-либо прибавить.

Вместе с осознанием самого себя в мою жизнь вошел Митяй, а может, сначала появился Митяй, а уже потом — осознание себя. Кто его знает...

— Кто его знает лучше тебя, Шон? Ты шесть лет "дышал" Троем — медленно, растягивая слова, заявляет Лазар, войдя, и закрыв за собой дверь.

— Чего там ещё с нашим малышом Найджелом?

— Скончался полчаса назад — анафилактический шок после введения "сыворотки правды".

— Хм, отправился к праотцам — несколько секунд мы с Виктором Лазаром пристально смотрим друг другу в глаза, пока наши рожи не расплываются в ухмылке — мы с тобой на его месте поступили бы точно также, "лекарство" от пентотала вшито всей резидентуре.

— Это практикуется не только у нас, и это не главное — тянет слова как жевательную резинку Виктор — перед смертью Найджел заявил, что он Поллукс и что он должен увидеть Кастора.

— Кастор и Поллукс — небесные Близнецы, диоскуры, сыновья Зевса — откидываюсь в кресле, вытягивая длинные ноги под стол.

— Ну, хватит эрудиции, работать будем по-взрослому — бомбочку надо найти, операцию решено прозвать "Андромеда". Яйцеголовые уже скрипят мозгами, оперативному отделу дана команда сеять быстро и осторожно, "мелким ситом". Твоей агентурной группе — задание достать пресловутого Кастора хоть из преисподней. Вот материалы по всему, что было найдено у наших покойничков, но все-таки, зайди, и взгляни сам.

— О'кей! — не глядя, бросаю в спину уходящего Виктора.

— Кстати — оглянувшись у двери, улыбнулся Лазар — твое агентурное имя здесь "Персей"

— Я так и думал.

Так я и думал, хотя, все по порядку:

Я — шеф-координатор департамента координации АНБ. Хотя сам департамент всего лишь небольшой отдел с большими полномочиями, который подчинен непосредственно боссу. Здесь стоит упомянуть те цели и задачи, кои записаны официально: "координация аналитических, прогностических и оперативных групп с целью наиболее действенного противодействия терроризму". Вот именно — действенное противодействие. По сути, мы — творцы терроризма. Наша задача — чтобы тлели уголья в жаровне. Мы держим в одной руке бутыль с маслом, в другой — с водой, добавляя по необходимости в огонь то одного, то другого, не давая ни серьезно разгореться, ни погаснуть. Мы — часть большого механизма весов и противовесов, расшатывания и стабилизации, глобального механизма.

Началось это еще до первой войны. Орден иезуитов, к числу коего принадлежали все отцы-основатели, и иже с ними разработал стратегию, краеугольным камнем которой стал терроризм.

Все периоды относительной стабильности в средние века основывались на весьма сложных и запутанных процедурах престолонаследования. Поэтому мировое равновесие поддерживалось царственным кровосмешением.

На смену средневековью пришла эпоха индустриализации, с торговыми и прочими войнами, подъемами, расцветами, падениями империй. С экспансиями на новые, неизведанные территории. На территориях, подвергаемых продвижению империй — политика мер и противодействий по расшатыванию устоев, дестабилизации, позже — регулярные войска и долгожданное воцарение цивилизации.

Примечательно, что эта эпоха не только вытеснила орден иезуитов в Новый Свет, но и отринула их влияние в Старом. Иезуиты же, синтезировали опыт прошедших поколений в программу, позволяющую США с одной стороны быть империей, а с другой — избежать краха.

Крах этот постиг большинство существовавших империй, и связан с тем, что чем дальше, тем дороже обходилось содержание и приведение к статус-кво колоний. Это серьезно ослабило метрополии, хотя и подготовило серьезную культурную почву в виде языка, парламентской демократии, etc, etc, etc.

Я имею в виду, прежде всего, Британскую империю. Отсюда становится ясным отношение британского истеблишмента к американскому: "Мы усиленно удобряли почву по всей Земле своим, простите, калом, а они, вот, пользуются".

Обо всем этом написана масса книг. Только описывая такой культурный феномен, как терроризм, как-то до боли приятно упускают из вида нас — кукловодов. Мы, кукловоды, это те, кто дергает за нитки монстрика "терроризм". Другие кукловоды водят по сцене других марионеток. Есть ещё люди, которые держат ширму, на которую куклы отбрасывают тени, а другие — держат лампы, чтобы были эти тени.

Мы продуцируем локальные конфликты, развертываем их в нужном русле, и контролируем.

Ближний Восток — сам Аллах велел — 70% нефтяных запасов, да и Старушка Европа — давний конкурент. Пусть они сильно не плачут по отсутствию зрелищ на своей территории, есть, есть чего нам достать из рукавов.

Все это пронеслось у меня в голове как шум, как пара минут на отвлеченные темы во время лекции в Йельском университете.

Философия — отыскивание сомнительных причин в обоснование того, во что веришь инстинктивно. Правильно сказал старина Олдос Хаксли.

Что ж: "На войне, как на войне — а ля Гер, ком а ля Гер".

Продолжение следует...

Глоссарий