Хирон был доволен. Он посмотрел стриптиз, выпил две бутылки виски, знатно пожрал и теперь медленно брел по улицам, никем не замечаемый, к вокзалу. Прицепиться к электричке, сойти на сто двадцать первом километре и уползти в лес, дрыхнуть. Слегка побаливала печень, которую в свое время изрядно попортил отравленной стрелой Геракл, а потом еще и эта генетически модифицированная бормотуха, к которой на старости лет пристрастился кентавр.

Его шатало. Темные переулки и островки неоновой рекламы напоминали ему Олимп в ожидании божественной попойки. Где же боги? А и черт с ними. «Эгегей!» — крикнул он и расхохотался. Хорошо! После трагической смерти Прометея, случайно попавшего под бомбардировку в 1944 году где-то в Македонии, сознание и плоть Хирона спустились на землю и с тех пор совместно наслаждались жизнью, несомненно, претерпевшей изменения со времен заселения Греции греками. В кабаки он заходил, по всей видимости, в человеческом облике, но ни один бармен не был в состоянии вспомнить, куда же в действительности делось все выпитое, как никто не помнил ни его лица, ни того, как он был одет. Хирон был полубогом, а значит, призраком.

На обочине плохо освещенной дороги кентавр поскользнулся и долго не мог встать на ноги. «Эй, брат!» — проходящий мимо человеко-кабан не обратил на него внимания. «Брателло!» — возмущенно заорал Хирон. Кабан вдруг бросился бежать, подняв над головой огромный топор. Визг тормозов, страшной силы удар, затем еще один... Из рассеченного надвое капота легковушки повалил дым. Откуда-то, почти из салона, торчало дерево. Внутри машины сначала ничего не было видно, но потом, когда все более яркое пламя осветило окрестности, на земле можно было различить кровь. Следов кабана нигде не было. Хирон закрыл разинутый рот, сплюнул и медленно, склонив голову, побрел дальше. Такого он еще не видел.

Когда наступило утро, он уже слабо помнил случившееся и был склонен считать, что это скорее пьяное наваждение, галлюцинация... «Просыпайся давай!» — тормошил Лесник. Хирон икнул и встал на ноги. «Лесник! — в голову пришла спасительная мысль. — Тащи водку!» «Водку ему подавай! А работать кто будет?» — лесник был странным человеком: он, единственный в этом мире, видел кентавра и при этом нисколько не удивлялся факту его существования. Когда-то Хирон надрался дешевого вина так, что утром ревел на весь лес от головной боли. Лесник тогда нашел его, скрутил, разжал зубы и влил поллитру. С тех пор Хирон не без удовольствия выполнял все поручения Лесника, которые последний называл работой. «Пойдешь сейчас на Березовую Плешь, поглядишь чего там», — Лесник был чем-то взволнован. «Хорошо, хорошо... Водки только найди. И закуси, закуси поболе!» — Хирону совсем не улыбалось переться спохмела за просто так на далёкую Березовую Плешь — поросшую молодняком просеку, по которой когда-то шла ЛЭП. Лесник согласился и ушел. Кентавр побрел к просеке.

На просеке, где березы и редкие ёлочки были покрыты толстым слоем зеленой слизи, аккуратно выбирая, где было не так гадко, шли эльфы. Один из них остановился возле Хирона и задумчиво на него посмотрел: «Ты, кажется из наших, друг мой, —  сказал он ошалевшему кентавру. — Пора и тебе, чудное создание, идти». Неизвестно откуда взявшиеся лепреконы радостно подтвердили хором: «Пора идти! Пора!» Хирона замутило, и он сунул голову в ближайший куст. Сверху послышалось странное шуршание и землю накрыла огромная тень. За эльфами неспешно следовал Пернатый Змей. Хирон внезапно все понял — похмелье как рукой сняло.

«Лесник!» — Хирону было трудно говорить. Казалось, тяжесть бесчисленных тысячелетий существования на небе и земле, сковала его язык и его самого. Лесник молча протянул бутылку. Хирон выпил, скорчил рожу и помахал рукой около рта. «Лесник! Боги уходят. И мне пора», — Лесник грустно улыбался, затем вдруг бросился в избу. Вышел оттуда в слезах, держа в руках черную доску. «Эт чё? Икона штоль? Да... Ушёл твой Боженька, и никому его лик теперь не ведом. Вот и я уйду. Ну ничё, Лесник. Пару тысчёнок побродим по миру, вернёмся. Куда вам без нас. А сейчас, брат, извиняй. Нашему брату ваши игрушки опасны стали. Будем!» — Хирон хлебнул ещё водяры и протянул бутылку обратно Леснику. Тот выпил, затем вытащил из-за пазухи свежий огурец и закусил.

«Чёрный ворон! Что ж ты вьешься....» — пели Лесник и Хирон, сидя на бревне меж двух столетних сосен, а за их спинами над лесом разгоралось пламя десяти тысяч солнц. Боги ушли, чтобы человек смог снова вдоволь наиграться с огнём.