Устье Нэир Лйет-та-Осин, Великой Реки Трёх Путей не охраняли каменные бастионы. Её берега не были одеты в источенный веками гранит. Даже в пору осенних штормов, когда самые отважные из моряков народа Ситх спешили укрыть свои корабли в надёжных доках, здесь царило всё то же вековечное спокойствие.

Нагулявшие толстые бока стада рыбы-усача, не страшась перемётов, отправлялись в свой последний путь мимо этих тихих песчаных пляжей. Толстая палка гигантского хвоща с хрустом падала в ленивые воды Лйет-та-Осин, чтобы достаться на обед пугливому океанскому зверю-моргу. Не беспокоил эти места плеск вёсел и гортанные крики кормчих. Не били тут зверя, не добывали золотой песок. Здесь не было никого. В спокойствии и тишине Река ждала того, кто рискнёт проследовать Тремя Путями.

Эти воды помнили давние паломничества, когда Старые народы ещё царили под светом ясноликой Энол, когда путь духовного очищения привлекал сильных духом. Помнила она и века Порубежья, когда континенты Иторы пришли в движение, разводя по сторонам рода Пришельцев, чья юная ярость распирала этот мир, и затхлое дыхание Врага, вознамерившегося посягнуть на самую суть Иторы — многоликой и вечной.

Схлестнулись воды Лизар, Реки-без-Конца, запутали вековечные следы, ведущие к Устью, надолго опустели эти берега... Кто помнит, куда сгинули песни прошлого, кто ведает, в каких краях нашли покой подвижники прошлого... Однажды всё забыв, Пришёльцы хранили в глубине своих смертных душ память об этих краях. Но когда случилось чудо, и дорога через Реку-без-Конца была открыта вновь, юноликая Энол уже стала жёсткой и гневливой Кзаррой. Не находили больше спокойствия и просветления борцы со слабостью собственного духа. Не возвращались, ступая по водам Реки словно по твёрдой земле, не согревали Итору теплом своих сияющих сердец.

Вместо них скользили тени.

И лишь вековечные следы, как прежде, оставались на лике Иторы.

Стремительные цепочки босых ступней — вдавленные в базальт, выплавленные лужицами воды на сыпучих песках, вмороженные тугими вихрями в спину охомутанных ветров.

Следы не знали преград и сомнений — куда там доброму безделью старых подвижинков. Не росли близ них цветы, смокали птицы, разумное существо скрепя сердце вытравливали в себе Памать, поворачивая обратно.

Ускользающие завели карусель Нового Времени. Змей намертво вцепился в собственный хвост.

А Нэир Лйет-та-Осин же постепенно очистится, заживляя жуткие раны. Но что она могла сделать для всей Иторы?! Вокруг Устья стало угрожающе тихо. Древние народы частью укрылись в недоступных для Пришельцев местах, оборонившись от Исчезающих правдой своих древних подвижников, а частью...

Сайана мин Триод изменила своей невозмутимости всего трижды за свою долгую жизнь. Первый раз она просто почувствовала что-то, от чего задрожала натянутая до предела тетива, нацеленная в сердце Пришельца.

Тот не умер мгновенно и милосердно, как следовало для его же блага. Прожил у степеней Храма почти тридцать лет, не в состоянии оторвать взгляда от упущенных Путей. Именно вспоминая этот полный тоски взгляд, Сайана мин Триод больше не промахивалась. И не плакала.

Они все — сильные, благородные, мудрые... достойные Путей, несомненно — достойные. И потому — обречённые умереть здесь, у самого Устья. Во благо себе и Иторе Многоликой.

Уже давно Сайана мин Триод  стоит здесь в ряду таких же, как она, осколков прошлого. Ибо каждый, прошедший здесь, обречён повторить ошибки предыдущего. Следы напоминали... не давали забыть. Долго. Очень долго.

Пока однажды, полвека назад, не появился на этих берегах Странник.

Утлая его лодочка — на Пути не нужны корабли с сотней гребцов — с тихим плеском ткнулась в берег. Бывало порой, достигшие Устья пускались радостно в пляс, их крики неслись над волнами, возмещая миру — вот прибыл я, тот, кто вернёт народам Иторы истинные цели, кто уничтожит всё зло, восстановит древнюю гармонию, о которой так много пишут философы! Безымянный странник был слишком стар, чтобы плясать, слишком сед, чтобы восторгаться... он был тих и спокоен, так безнадёжно погружён в свои мысли, что Сайана мин Триод поспешила наложить стрелу на тетиву. Обычно ей казалось, что дать человеку возможность хоть приблизиться к заветной цели — её долг перед несчастными их душами. При взгляде на Странника желание делать красивые жесты пропало сразу.

Странник меж тем спокойно вытащил лодку подальше от воды, и Сайана мин Триод с ужасом заметила, как вековечные следы стираются, пересыхают, растворяются в воздухе на его пути. Это было невозможно, если только... Белоснежное оперение стрелы, эта душа убийцы, послушно заняло свою позицию у правого уха. Давай же! Не тяни! Что ты медлишь?!!

Странник перевернул лодку, спрятав под изогнутым днищем вёсла. За его глазами, в противовес каменному спокойствию лица, мерцало, билось, пылало страдание. Сайана мин Триод не видела в них ни самолюбия, ни гордости, ни гнева, ни страха. Только боль, тяжкая, выламывающая руки, сгибающая спину, приковывающая к земле ноги, всесжигающая и... прекрасная. Этот седовласый человек знал жизнь такой, какой не видели её те, кто пытался пройти Устьем все эти долгие века.

У Странника было право на Три Пути. Но Сайана мин Триод, она это отчётливо сознавала, не могла решать его судьбу. Она могла только убивать.

Стрела сорвалась, поднятая на ладони ветром, впитавшая силу земли, быстрая и всепроникающая, как вода. Этот лук не знал промаха. Будь на то её воля. Будь на то воля израненной, испачканной, исковерканной Нэир Лйет-та-Осин.

Странник обернулся, безоружный, погружённый в собственны, сокрытые от мира мысли. Он продолжал смотреть в никуда. Стрела прошла навылет. Оставив за собой пустоту.

Странник исчез, как исчезали из мира только Ускользающие. Он, не прошедший Трёх Путей. Стрела из колчана Сайаны мин Триод безвольно вспахала песок. И тогда Сайана мин Триод второй раз в своей долгой жизни упала на колени и заплакала. От ощущения подступающей беды, от опустошённости и... непонимания.

С тех пор прошло полвека. Пятьдесят ничем не выдающихся зим ожидания. Сайана мин Триод каждое утро была здесь, на своей излюбленной площадке перед обрывом. Устье было тихим, как никогда до появления здесь Странника. На берегу темнела перевёрнутая лодка, но не приплывали больше люди. Земли по ту сторону Лизар словно вымерли. Лежал без дела лук. Не нужны были стрелы. Лист падал и снова зеленел. Кзарра который несчитанные раз с любопытством взирала на своё отражение в зеркале лика Иторы, а Сайана мин Триод всё ждала.

Странник вернулся в тот же день, пятьдесят лет спустя.

Он не мял скалы каменной поступью.

Он не изливался сквозь мир водопадом брызг.

Он не свистел над землёй ураганом.

Он просто появился вдали, такой же седой, такой же невозмутимый.

Твёрдым шагом он подошёл к оставленной словно вчера лодке, спустил её на воду, закрепил вёсла и пустился в обратный путь.

Застывшей на том берегу Сайане мин Триод, уже не помышляющей спрятаться в спасительной листве. Та не спасла бы от его взора.

В глазах Странника была всё та же боль.

Уже покидая Устье, Странник всё-таки встретился с ней взглядом — молча кивнул, словно соглашаясь с её сорвавшимися вскачь мыслями, с её неудержимыми слезами. Где-то в глубине этих лесов ждал своего штурмана Последний Чёлн рода Триод. Нужно бросать Службу. С этого дня она бесполезна.

Сайана мин Триод оглянулась лишь один раз — удостовериться, что тот, кто терпеливо ждал её у самой кромки деревьев-гое, всё ещё следует за ней по пятам.

Кто-то сказал — слёзы Древних несут Иторе обновление, смывая с её лица следы прежних бед.

И капают они лишь по Её собственной непреклонной воле.