Мне было двадцать лет. Я работала в Московском Комсомольце, училась на третьем курсе факультета журналистики Воронежского университета, нелегально жила в общежитии с двумя подружками, их котами и аллергией на последних. К этому времени я уже достаточно знала о тяжелых наркотиках, достаточно попробовала легких, имела массу друзей и знакомых среди алкоголиков-интеллектуалов, вращалась в среде так называемой гнилой интеллигенции, неформалов и подонков г. Воронежа. К Всемирному Дню Борьбы со СПИДом я готовила материал для редакции. Конец ноября, осенняя хандра плавно перетекала в зимний депрессняк, интересного ничего не происходило, из жизни моего молодого человека меня окончательно вытеснил героин, да еще эта жуткая статистика Центра по борьбе со СПИдом заставили меня что-то предпринимать.

С конференции я вернулась, переполненная эмоциями и с переполненным буклетиками на тему СПИДа рюкзаком. Что-то о том, как правильно предохраняться, как и куда правильно колоться, естественно, своим шприцем, а в случае отсутствия такового пара адресочков, где их можно взять. Бесплатно. Круглосуточно. Голова все трудолюбиво смешивала, выдавая только одно четко — больше нигде, ни с кем и никогда. Без предохранителей, естественно. Спустя пару часов я была в Старом Осколе и, прежде чем пойти к родителям, решила заглянуть к Муху. Там были Мух, Белый и... Он. Последнего я видела впервые, но он сразу же как-то неприлично сильно мне понравился, а через несколько часов заговаривания друг другу зубов все случилось. Без предохранителей, естественно. Было первое декабря Всемирный День Борьбы со СПИДом. В Московском Комсомольце на эту тему вышла моя статья... Но это был просто какой-то взрыв! Буря эмоций! Море нежности, ласки, слов. Ты слышишь, как бьется мое сердце? Оно бьется в твою пользу...

Он был почти Солнце, он был почти Бог. Еще через час без него стало трудно дышать. Через неделю я узнала его телефон, через две ехала к нему в гости. Разум заставлял вернуться в понедельник на работу, а счастью хотелось бесконечности. Сошлись на неделе прогулов. В Воронеж я вернулась с ним. Мы ввалились в общагу в четыре часа утра, накормили заспанных Ольгу и Катьку курицей, напоили их дешевой Анапой, и я сказала, что мы будем жить здесь вместе.

На следующий день был Миллениум. Мы встречали его вместе, у Муха в Осколе. Было еще человек двадцать панков. Пили, дрались, ломали мебель, били посуду, бутылки. Синяки, разбитые губы, глаза, опухшие, порезанные тела. Праздник получился славненький. Начиналась сессия. Больше месяца мы с ним не расставались вообще. Хвосты в университете не могли отравить мое безоблачное существование. Мы сняли квартиру, в конце января отпраздновали его день рождения. А потом он впервые уехал. За три дня без него я чуть не сошла с ума. Он вернулся и сказал: Мой дом там, где ты. Четыре дня с его приезда прошли в полном угаре. Неужели действительно любит?

Я обожала его. Обожала с ним быть, разговаривать; мы могли обсуждать с ним абсолютно ВСЕ. Было предельно хорошо. Не сходились мы только в музыкальных вкусах и некоторых взглядах на жизнь. Ну, вообще не сходились! Алкоголь и наркотики это то, без чего я видела жизнь прекрасной. И алкоголь, и наркотики — это то, без чего он не видел жизни вообще. И это случилось. Рома приволок ему винт. Его не было почти весь следующий день, я заливалась слезами и 72 портвейном. Плохо было очень. Но он вернулся, я успокоилась и все снова стало хорошо. Потом он пьяный пришел знакомиться с моими родителями. Отношения с ними усугубились. А мы продолжали друг друга любить.

В апреле я рассталась с Московским Комсомольцем, денег не было, жить было почти негде и не на что. Мы уехали в деревню к его родителям. Первого мая мы были в Дивногорье. Нас было семь. Это была лучшая компания в лучшем месте. Все портила боль в животе. Шестого мне вырезали аппендицит. В больнице он посещал меня регулярно. По несколько раз на день. С цветами и заботой. Регулярно пьяный.

Лето, сессия, Парус Надежды, мой день рождения, пьянство. Потом приехал Чиня. Его друг. И опять не было повода не выпить. Через несколько дней они вместе уехали к нему домой. Еще через несколько дней я уехала к себе домой. С квартиры съехали. И расстались почти на целую вечность... Без него было холодно и все хуже раз в десять. Без него я чувствовала себя наполовину, ведь мы были одно целое, ведь мы любили друг друга и должны были всегда быть вместе. И все напоминало о нем. Без него было скучно и тоскливо, даже тошно. Хотелось видеть, чувствовать, целовать...

Наступил страшный июль. Он весь месяц кололся. Мы ругались, я уходила, убегала, плакала. Он прятал мои вещи, документы, догонял, плакал, просил прощения.

И мы мирились. Но в голове зарождалась мысль, что пора расставаться, что он неисправим, что мы не сможем быть всегда вместе. У меня опускались руки, сердце продолжало любить, а он говорил: Ты борись за меня, ведь уйти проще всего...

Но хотелось все бросить, уйти и не возвращаться. Бежать, бежать, бежать! С одной стороны от Правды, с другой от Любви. Мы уехали в лес. Вдвоем. На неделю. Была река, стояла палатка, котелок, дрова, много еды и много любви. Книги, бумаги, ручки, ниточки, тряпочки... Мы просыпались неизвестно во сколько, и у нас было утро. Купались, готовили еду, загорали, читали, писали, гуляли по лесу. А вечером, у костра, перед сном, рассказывали друг другу истории из своей жизни, вспоминали детство, юношеские искания, делились самым сокровенным, придумывали наше будущее, строили вместе планы. И мы просто Жили, не заморачивались. Каждый день как первый или последний, его ценили, им наслаждались. Мы видели это Настоящее, чувствовали его и даже трогали. Тогда я поняла, что буду за него бороться, за него и за свою любовь... В сентябре мы вместе вернулись в Воронеж. И ничего у нас, кроме нас самих, не было. Мы поселились у Рассказов, потом они съехали, мы же остались жить в той квартире. И все пошло своим чередом. Я устроилась работать, он так же пил, дома каждый день были тусовки, заканчивалась осень и все это стало порядком надоедать.

Год нашей совместной жизни мы отметили у него дома. Все мои дурные мысли ему удавалось развеять своей безграничной, огромной любовью. Мы решили пожениться первого апреля. Потом двенадцатого мая. Потом в начале июня. Потом в середине июля. А потом в конце августа. К Новому Году мы расстались. Я рассталась. Я любила его, мне было плохо без него, я хотела как лучше, но как лучше я уже не знала. Я пряталась, запиралась, не разговаривала. Он уехал, а я стала делать новую, искусственную жизнь. С кем-то спала, что-то пила, но лучше почему-то никак не становилось.

Появился он неожиданно. Увидела и заплакала. Поняла, что люблю очень. Мы разговаривали, целовались, обнимались, занимались любовью, снова разговаривали, смеялись. Казалось, мы не виделись целую вечность. И тогда я точно знала, что больше ни с кем мне не будет так хорошо. Утром я его проводила. И жизнь моя стала еще странней. По утрам у меня была сессия; вечерами я звонила ему, мы скучали, мы хотели быть вместе, любили, плакали и обещали; потом я напивалась, а ночью ложилась спать с кем-то другим.

Он в это время писал по ночам мне письма.

Продолжение следует...