"А что же есть, чёрт вас всех побери???!!!" — набрал я на клавиатуре, но испугавшись чего-то поспешно всё стёр.

Я посмотрел в окно — на меня оттуда глядела ночь.

— Привет, — тихо сказа она.

Вместо того, чтобы ответить, я встал со стула, быстро натянул джинсы, набросил на себя куртку и выскочил на улицу...

Я не знаю, зачем я пошёл, я ничего не знаю... хотя, наверное, всему виной та пустота, что живёт в душах всех, кого сейчас называют молодыми людьми, но возможно они, эти молодые люди, не поверят, если сказать им, что в душе они пусты, возможно, они будут кричать, что это не так... не верьте им... они обманывают себя и вас...

На улице меня ждал липкий холод и ночь, тихая безлунная и беззвездная ночь. Я брёл по пустым улицам. Купил полуторалитровую бутылку пива, и распил её вместе с темнотой...

Хорошо лежать на снегу, пить пиво, и смотреть в идеально чёрное небо, кажется, что ты проваливаешься в его великую черноту... полёт... морозный воздух... калейдоскоп бреда... пугало только одно — не было звёзд... это плохо, когда в небе нет ни одной звезды...

Придя домой, я сделал себе кофе и уселся за компьютер, ночь уже убегала на запад, — начинался новый день, такой же, как сотни и тысячи других... Я его не любил, в нём всегда есть какая-то фальшь... День — глупое время; люди, как тараканы, ползают и делают с важным видом рутинные дела. Да и наше Солнце — оно ненастоящее... думаю, что его включает и выключает какой-нибудь чинуша, у которого, наверно, в кабине есть рубильник. Закатав рукава, он орудует им туда и сюда: щёлк — зажглось светило, радуйтесь люди, щёлк — всё, спать, спать, спать.

Я закрыл шторы, чтобы отгородиться от надвигающегося серного света, и с удвоенной силой застучал по клавиатуре...

Поезд задыхался, рвал воздух и бешено колотил о рельсы. На его серой обшивке было выведено корявым детским почерком "Огненная стрела", и от этого поезд чуть ли не лопался от гордости. Огненная стрела! Только подумать! Но ему некогда было думать, он летел вперёд, хотя иногда он всё же был вынужден останавливаться, что бы впустить в себя новую порцию людей, и затем снова бежал...

В поезд на каждой станции входили целые толпы людей, но не вышло ещё ни одного человека — в него можно было войти, но нельзя было выйти. "Проклятая стрела" — так называли его. Но все эти разговоры его не интересовали, для него существовал только бег, и он бежал, бежал, бежал, но никуда не уходил...

Илья жил в поезде уже несколько недель и постепенно освоился в нём. Здесь существовали свои законы. По утрам им приносила чай одна девушка, в ней что-то было, хотя её нельзя было назвать красавицей, лицо как у миллиона других, всё обычно, но всё же что-то в ней было. Когда она поворачивалась к Илье спиной, он разглядывал тонкий, еле заметный рельеф её лифчика, когда же она стояла к нему лицом, он смотрел в её карие глаза, от холода которых по спине бежали мурашки. Но он не знал её имени, точнее у неё его не было — это одно из правил поезда. У всех, кто в нём находился, не было имён... Безымянные попутчики, безымянные проводники, безымянная жизнь.

Продолженние следует...