Как по скатерти вино пролили, так пролился дождь седьмого дня. Как на плечи рогожу вздёрнули и отправились из леса. Как три месяца ходили грязные, а как вымылись, сделались похожие.

Как на день шестой тянулись затемно, как на день седьмой стремились засветло... Всё под окном злою сукою воет ветер, листвой шуршит. Да калитка не затворена, да поскрипами тихо всхлипывает. Как глядишь в окно, видишь всё одно: гонит ветер сор по улице, сеет рябь на лужицах, да детишки в соседнем доме песенку поют.

Как по скатерти вино пролили, так впитало небо светлое что-то гиблое, чужое безответное.

Как пойдёшь по двору щепки собирать, как найдёшь три иголочки, да потеряешь две, пока идёшь назад. А была одна да из серебра, как была другая да из золота, ну, а третья сор колючий - рыбья косточка.

Не горит огонь в твоей печи, щепки все залил дождь седьмого дня. Посиди, помолчи. Хвост поджав, убирается, ускакало во леса сука ветреная. Да калитка на крючок затворённая. Да по улице сор шагает, в детской песенке кто-то мечется.

Как по скатерти вино пролили, так писали мир одной краскою. Нет по улице ни дома, нет дорог, крючков, калиток.

Всё забелено, закрашено, всё отмолено, отпущено. Нет по улице ни дома, только неживые окна смотрят дырами без стёкол, копошатся в душе своей, отражая лишь ровный свет, будто над землёй развешаны грозди красных фонарей, словно пролили вино на скатерть светлую, скатерть чистую, скатерть новую.

Как свернулось небо. Как свернулось небо! Как свернулось небо! Затянулось коростою!!! Так рыбьей косточкой натыкай дырочек, нарежь нам звёздочек! А детской песенкой, а детской плесенкой пришей на небо то кусок своей души, что волчье солнышко завыло ангельски и осветило путь расцветших заново, расцветших затемно, бредущим в день седьмой, спешащих засветло.

Чтобы занять место ближе к печке, захрюкать первому, захрюкать первому!