Ломалось все и всегда: зажигалки, плееры, телефоны, лампы, спички, зубочистки, чайники, клавиатуры, стулья, табуретки, столы, шкафы, книжные полки, диски, замки, защелки, застежки, молнии, держатели. Вроде, и не скажешь, что неуклюжий — тощий и длинный, но все равно нескладный. Все рушилось, падало, разбивалось, раскрамсывалось, приходило в негодность, проебывалось.

Это было обычно, он к этому привык. Ему с детства говорили: "Ты неуклюжий". Он привык. И старался совершать поменьше движений.

Временами ему казалось, что однажды он вообще перестанет двигаться, будет только говорить и думать.

А однажды сломался он сам. Ничего особенного — просто сломался. Он даже, может быть, этого бы и не заметил, но с утра надо было идти на работу.

Он выпил утренний кофе, стараясь совершать поменьше движений, почистил зубы, оделся, закрыл дверь... в общем, добрался как-то работы. А там ему говорят: "Вы уволены. Вы же не можете работать, поглядите на себя, Вы же сломались, Джим!" И уволили без выходного пособия.

Он вышел на лестницу офиса, сел, закурил сигарету с длинным жестким фильтром. Он сломался.

Посидел еще чуть-чуть.

"Джим, значит? — сказал он. — Вот как меня зовут. Что ж..."