Люди пришли ранним утром. Может быть, мне повезло, что прошла целая неделя. За это мне стоит благодарить родителей: пещеру было сложно найти.

Они побоялись зайти в пещеру. Может, потому что не знали, что я совсем еще маленький: я так и не стал спускаться в деревню, полетал над крышами и вернулся обратно, как я тогда считал <домой>. Хотя они бы испугались в любом случае. Есть же все эти легенды: огонь из пасти, острые, как лезвие, зубы и когти. Услышав их много позднее, я долго жалел, что все это неправда. Потом стало смешно, а теперь я даже рад. Ну в самом деле — много ли радости быть готовой машиной убийства? Хотя дело даже не в этом. Просто несоответствие чужим ожиданиям — одно из немногих доступных мне удовольствий. Верили или не верили в эти легенды люди из деревни, но в пещеру они не вошли. Развели костер у входа, вот и вся их тактика. В пещеру я больше не возвращался.

Оно и неплохо: в последующие три года я облетел почти всю Империю. Это было удивительно: везде были люди, их поселения. Людей было много, очень много, гораздо больше чем драконов. Дракон вообще был только один: я. Да и тот был не слишком заметен. Драконы вообще не столь крупны, как принято думать: поднявшись на задние лапы я буду ростом вполне со среднего представителя рода человеческого. Размах крыльев большой — это да. Впрочем, левое я толком и не могу расправить. Еще хвост, длиной даже больше, чем все тело. В принципе, даже с человеческих мерок я не столь ужасающ, как многие бы этого ожидали. С каких-нибудь экстремально-эстетических позиций драконы даже красивы: матово-черная чешуя, желтые медовые глаза <с искрой>, тонкие черды морды, совсем не напоминающие какую-нибудь ящерицу. И самое интересное: драконы теплокровны. Впрочем, не помню, чтобы это кого-то интересовало кроме Гурда. Впрочем, об этом позже.

В эпоху, кажется, шестой династии разразилась наконец первая крупная война с Внешним Врагом.

Люди уходили, люди наступали и жгли, жгли, жгли; жгли уходя, чтобы не досталось врагу, жгли приходя, потому что не было сил и времени удерживать занятые территории, и следовало хотя бы разорить, уничтожить, разрушить. Волна катилась с востока. Армии тяжелой конницы сталкивались и закручивались в спирали. Пламя полыхало и сжигало поля с урожаем, дома, дворцы, первые зарождавшиеся мануфактуры. Страна полыхала.

А я метался по стране, скрываясь, как от одной стороны, так и от другой. К первой военной зиме, когда больше всего в цене были скудные остатки запасов зерна, солонины и особенно вина, в котором топили отчаяние и та, и другая сторона. И наступление, и контрнаступление заявзло в густом снегу, дороги были перекрыты, войну отложили до весны, когда передвижение по дорогам вновь станет возможным. Редкие вылазки из города, контролируемого одной стороной, в город, в город, контролируемый другой, окончательно обескровливал страну. В один из вечеров я спал в придорожном овраге, предварительно наломав лап ельника и укрывшись ими, чтобы не было так заметно с дороги. Было довольно прохладно.

— Эй, дракон! — услышал я неожиданно сквозь сон, когда меня казалось бы уже перестал беспокоить холод.

Я сначала решил не отзываться, и тогда странник спустился за мной в овраг. Он похлопал меня по бокам, много болтал, шутил, развел костер. Его звали Гурд. Полностью седой, худощавый, безбородый он был вечен, был ровесником мира. Он знал множество историй, а придумал даже еще больше, смотрел честным взглядом мальчишки и ходил плавной походкой опытного убийцы. Таким он был. Мой первый и последний друг в этом мире.

Не стоит, наверно, считать его таким уж добряком. Скорее он был просто любопытен. Тем не менее, это тоже редкость среди людей.

Я, пожалуй, был рад. Впервые за долгое время удалось толком поговорить с человеком. Была долгая ночь, потом долгий день. Мы много беседовали и много путешествовали. Действительно много. Было не так много везей, о которых я мог рассказать: я облетал Империю, мало осматриваясь по сторонам. А вот Гурд, не обойдя и половины страны, всегда запоминал какие-то истории, сказки, а то и просто небылицы. Но ему всегда стоило доверять, он всегда знал, где в историях а заключена правда, а где — нет.

И вот однажды он рассказал мне о тебе, что на западе Империи люди видели еще одного дракона, белого дракона. Невозможно, невозможно, думал я, я ведь — последний дракон Калиюги. На следующий день я отправился на запад один. Искать.

Очень странное ощущение было от всего этого, я облетал неоднократно эти области и ни разу не видел даже следов.

Глаз замылился, я облетал области почти и не глядя по сторонам. Искать было нелегко. Но я нашел.

Ты была прекрасным драконом, младше меня, а родилась раньше. Я не мог понять этого, и это сводило меня с ума, не давало покоя. Это все было странно. Два дракона, каждый из них последний и единственный. Хотя бы какая-то видимость спокойствия была лишь при первой встрече. Я не знаю, может быть, ты даже ненавидела меня, может быть. Но с той встречи время понеслось рваными, неровными, быстрыми прыжками. Отовсюду, куда приходила ты, уходил я. Мы не способны были находиться рядом друг с другом, мы неспособны были засыпать рядом, а во время занятий любовью ты засовывала мне когти под чешую так глубоко, что шрамы не заживали годами, а зажив, все равно всегда ныли. Я и сейчас ощущаю их тяжесть. Твои крылья были совершеннее моих — я не мог ни догнать тебя, ни убежать от тебя. И ты точно так же не знала, ответ на вопрос, как так может быть. Мы знали лишь, куда идем — к концу. И Калиюга завершалась все скорее.

Дуальность оборвалась так же внезапно, как и началась. Однажды тебя не стало. Появился первый и последний Рыцарь. И конечно, он убил дракона. Как и должен был. Я даже не уверен, сопротивлялась ли ты. Как бы то ни было, твоя голова украсила его копье, и он уехал странствовать дальше. Я нашел его, это было просто: он ведь не прятался ни от кого, ехал себе по дороге, благородный рыцарь.

В ту ночь был проливной дождь, впрочем, в этом не было ничего необычного — мир умирал, природа бушевала.

Я обогнал его на пару десятков ли и сел на дороге, сложив крылья, это был последний запас вечности в этом мире, когда я жда его, сидя на дороге. Наконец он заметил меня. Он достал меч из ножен и пустил коня быстрой рысью. Это было очень странно. У него был конь. У меня — только собственные лапы. У него — прочность железных доспехов. У меня — лишь скользкая от дождя чешуя. У него — без малого тонна массы с конем, доспехами и оружием. У меня — верткость и ловкость, приобретенная в странствиях. У него было оружие: острая холодная заточенная сталь. У меня — лишь короткие зубы и когти. Но он хотел выжить. А я не хотел мести, я не хотел жить, я не хотел жить, я хотел только одного: убить. Мне не нужны были его страдания. Я хотел, чтобы та часть, системы, которая напоминала мне о тебе и твоей смерти, тоже исчезла.

А он хотел жить. А я убивать. И я выиграл.

Ну вот и все. Это дурная сказка. О людях, о конце света. Хотя нет: Она не об этом: я не знаю о чем.

Я мог бы рассказать, как потом встретился с Гурдом, но зачем? Это ничего не добавит и не убавит. И так ясно: так все и было. Была Империя. Были люди. Был Внешний Враг. Был Рыцарь. Была Калиюга. И были мы. Мы были драконами...