Густав вышел из дома в двенадцать часов тридцать минут, сверкая набриолиненными усами и густой, волнистой лысиной. На нем был строгий пляжный костюм в неправильный шестиугольник и желтая фланелевая тюбетейка, туфли были налакированы так, что некоторые прохожие, нанюхавшись лака, падали в обморок. К ним тут же подбегали шатавшиеся до того без дела врачи и ставили диагноз "отравление". Диагноз стоял плохо — постоянно норовил упасть на бак, так что приходилось подставлять поддерживающие опоры, что, конечно, противоречило нормам врачебной этики, так что впоследствии даже получило ход так называемое "дело врачей" (на котором врачи обвинялись в халатности, а халаты — во врачебности).

Завершала парадный костюм Густава элегантная тросточка, ей он отпихивал чрезмерно назойливых нищих, которые умоляли подать хотя бы одну монетку, если уж никак не выходит с ключами от квартиры и машины.

Вообще, все это парадное облачение могло бы навести внимательного наблюдателя на мысль о том, что у Густава какой-то праздник. К счастью таковых среди прохожих не обнаружилось, так что этот ошибочный вывод так и не был никем сделан.

На самом деле все было более чем просто — Густав решил ограбить аптеку. Как известно, аптеку грабишь не каждый день, поэтому-то Густав и оделся как можно торжественнее.

Наручные часы показывали начало восьмого. На небе была легкая воблачность, дул теплый юго-западающий ветер, в общем, погода была самая располагающая.

Густав последний раз перевел дыхание и степенно перешел дорогу — аптека располагалась как раз напротив его дома. Широкой, размашистой походкой он поднялся по ступенькам, на пороге слегка приостановился, чтобы мрачно сплюнуть — ведь без этого не обходится ни один уважающий себя грабитель, но все же плевать в помещении Густаву не позволял врожденный такт, поэтому предпочел сделать это на пороге.

Внутри он осмотрел помещение взглядом настолько хищным, насколько позволяли его актерские способности, после чего залез в карман и вытащил оттуда пистолет системы "Стреляунинг".

— Это ограбление. — Произнес Густав и в подтверждение своих слов разбил заранее припасенную лампочку.

— Внушает. — Отметил фармацевт и спросил. — И что же вам нужно?

— Вся выручка из кассы и еще двести грамм оскорблиновой кислоты.

— Уверенно держитесь. Не теряетесь. — Одобрительно сказал фармацевт, передавая требуемое. — Готовились?

— Конечно. — С достоинством ответил Густав.

— Что ж, приятно иметь дело с таким профессионалом как вы.

— Что вы, что вы. Я — всего лишь любитель, — засмущался Густав.

— И все равно, это просто замечательно, что хоть кто-то относится так серьёзно даже к такому незначительному делу. Но я вас, наверное, задерживаю?

— Да-да. Мне, пожалуй, уже пора. — Густав отвесил поклон. — Не забудьте вызвать полицию.

— Ну что вы, — фармацевт отвесил ответный поклон.

На улице Густав еще раз проверил содержимое аккуратных бумажных пакетов, которые выдал ему фармацевт. Все было на месте. Густав подошел к своему автомобилю — новенькой модели "Драндулетти", с изящной покатой крышей и мятым бампером-гармошкой.

С ревом мотора и визгом тормозов, которым явно что-то отдавили, автомобиль стартовал с места. Чтобы машина выделялась в общем потоке, и полицейским не пришлось ее долго искать, Густав включил аварийные сигналы и прикрепил к заднему стеклу заранее заготовленную табличку "Я ограбил аптеку". Выполнив, таким образом, все формальности ограбления и проявив элементарную вежливость, Густав поставил один из его любимых трогательных маршей Буха.

Пейзаж за окном машины вяло менял свои очертания, обозначая, таким образом, некое движение. В салоне приятно пахло ароматизатором "кора японской березы наклонной, собранная в полнолуние на южном склоне Фудзиямы". В общем, поездка была самая приятная, и Густаву даже на секунду показалось, что он просто катается по трассе, как в старые добрые времена. Или по двору своего дома, как в старые недобрые времена, когда трассу перекрывали.

Впрочем, как и следовало ожидать, через некоторое время его, наконец, настигла полиция.

— Водитель красного "Драндулетти", немедленно остановите машину! — раздался многократно усиленный голос, настолько громкий, что у сторонних наблюдателей даже разболелись зубы.

Через две минуты, выждав положенную по этикету паузу, полицейские сделали еще одно предупреждение:

— Немедленно остановите машину, или мы будем вынуждены стрелять!

Густав, для подтверждения серьезности своих намерений еще прибавил газу, впрочем, не очень сильно, так, чтобы полицейские не отстали (ведь департамент по борьбе с ограблениями аптек финансируется из рук вон плохо, и машины там, в основном, старенькие).

Еще через минуту, когда стало ясно, что Густав не остановится, двумя аккуратными выстрелами на "Драндулетти" были продырявлены колеса. Шины шумно выпустили воздух (некоторые сторонние наблюдатели слегка поморщились). Формальности были соблюдены. Густав аккуратно припарковал машину у обочины, еще раз проверил Стреляунинг, снял его с предохранителя и вышел из машины.

К нему приближался полицейский офицер.

— Приятно видеть такого профессионала, — поприветствовал он Густава.

— Взаимно.

— Вы, как я понимаю, намерены сопротивляться до последнего патрона?

— Несомненно. — С достоинством ответил Густав.

— Ну что ж. Тогда займем свои позиции за капотами машин. Да, можно вас попросить об одной услуге?

— Да, конечно.

— Видите ли, у моего напарника сегодня день рождения. Стреляйте, пожалуйста, исключительно по мне.

— О, конечно-конечно, — уверил его Густав.

Полицейский вернулся к своей машине и присел прямо за капотом, двумя рукам он обхватил служебный револьвер, то же сделал и его напарник. Их примеру последовал и Густав. Подождав пару секунд, он тщательно прицелился и точно выпустил все шесть пуль в правый глаз первому полицейскому. Изящная красная кисточка мазнула по капоту машины, оставляя непонятный узор.

— Браво, — произнес второй полицейский. — Теперь, когда все завершено, боюсь, вы арестованы.

— Да, несомненно, — согласился Густав, осматривая труп.

— Тогда помогите мне, для начала, затащить тело в машину. Это будет необходимой уликой на суде.

Густав с полицейским втащили тело на заднее сиденье.

— Ну что ж. Теперь прошу ваши руки, — наручники защелкнулись на запястьях Густава. — Теперь я должен доставить вас в здание суда.

— Да-да, конечно, — согласился Густав, и они уселись в полицейскую машину. Снова замелькали окрестные пейзажи.

— Как думаете, это займет много времени? — спросил Густав через некоторое время.

— Думаю, нет.

— Хорошо. Просто очень боюсь опоздать к вечернему выпуску новостей.

— Успеете, — заверил полицейский Густава, отпихивая голову трупа назад, чтобы не мешалась.