Эрик, мой полноценный друг по карме, был невероятно, мистически чутким человеком. Он утверждал, что таким его сделала депрессия, уход за ландшафтом которой был подлинным и трудным смыслом его и моей реализации. "Пойми, Николай, — слезливо волновался Эрик, — легкая шизофрения еще никогда, никому не повредила, не бойся, прими это в себе и развивайся в этих условиях реального подполья, веди себя как герой, и подвиги не заставят себя ждать, даже если только в скорлупе твоего осязания. Неважно, насколько это испортит депрессию сейчас, взамен ты получишь гораздо больше, но только через труд и стояние..."

Он мог убедить кого угодно.

Иногда, чутко замирая на стуле на мгновения, (слышно было только тихое и успокаивающее шуршание его нелепой кожи) он вдруг бросался куда-то в угол комнаты и приносил оттуда таракана, оглушенного резким ударом. Слабая, безжизненная улыбка делала Эрика в эти мгновения почти красивым. Я любил его тогда, испытывая к нему гипнотическую привязанность, впрочем, не заряженную сексуально.

Возраст и привычки Эрика делали его неоспоримо более опытным в вопросах бытия, я понимал это без всякого удовольствия, однако его слабый темперамент и его нестандартная, вся в дырах, аура, позволяли мне мириться с его превосходством.

"Необходимо, оставаясь в формате депрессии, для поддержания и развития видов чуткости, тем не менее, быть текучим, принимая контуры разных участков ландшафта попеременно", — я улавливал трудные мысли моего друга, — "вряд ли твердость и сопротивление могут противиться угрозе, особенно когда она уже пробила скорлупу депрессии", — трудно, очень трудно было оспорить метафизическую логику моего друга.

Все оставалось достаточно стабильным, пока, однажды, мы, во время очередного и долгожданного всплеска депрессии, не похожего по силе и размаху на все предыдущие, не узнали о кодексе астральной чести, пришедшим в наш мир в виде записок с нечеловеческим и неразборчивым почерком. Вот что там было:

1) негатив это правда

2) спасение в ощущениях

3) пренебречь

В одно мгновение мы поняли, что все, все, что содержало наш мир в такой сладкой неприкаянности, в такой податливости, с которой мы обходились уже очень умело, все это рухнуло под напором и мощью этих катастрофических записок...

Могу, в заключение, сказать только одно: весь накопленный опыт нашего воплощения сразу покинул нас, опустошив до схлопывания.

Слава богу, осталась депрессия, надо начинать все заново.