|
Система
Возьмем за точку отсчета
Направленье полета
Птичьих стай, когда-то
Проводивших лето
Близ нашего эшафота,
Переложим на привычные ноты,
Забыв, что это passato,
И, в общем, давно забыто
(Для нас-то это вендетта —
Враждуем с убогим бытом).
Цель — получить dolce vita,
Это почти как суббота:
То есть отдых после работы,
Постоянного чтенья санскрита.
А если кому-то охота —
Бах на пластинке компакта,
Важно не сбиться с такта.
Если завалишься в снег, то
Сразу найдется некто,
Кто скажет, что точка отсчета
Может быть иной, и суббота
Тоже есть отчасти passato.
И вряд ли найдется нота,
В которой направленье полета
Отразится хотя бы на йоту,
А, значит, и в итоге — зевота,
Бесцельное стремленье куда-то,
И легкий аромат бергамота,
Не дающий ни вкуса, ни цвета
Чаю. Не наша забота.
Он конструирует лето.
Возьмем за точку отсчета
Направленье полета
Облаков. Их белая вата
Укрывала когда-то
Купола от света.
Теперь они где-то —
Уже не фигурки, а strata,
Так перисты, словно пернаты.
А в общем-то тоже passato,
Remoto
И прочая Лета...
Икар
Тридцать солнечных дней в году —
где уж тут опалить крылья.
Стая розовых какаду -
знак цикличности и бессилья.
В силах города взлет проклясть,
но пустуют его капканы,
тут и яблоку негде упасть.
Где ж упасть тогда дельтаплану?
В мягких войлочных тапках, малыш,
вновь беззвучно сную по квартире,
в сотый раз пролетая Париж
в одинок-о-динаковом мире.
То ли Карлсон, то ли Икар,
то ли в зеркале отображенье.
А на улице — птичий базар.
Шум гуляющих, крики и пенье.
Что есть сил — туда, на лету
обрывая плакаты с крыши.
Стая розовых какаду
тает в небе. Все выше. Выше.
А навстречу оттуда — снег,
первый, августовский, колючий.
Тридцать солнечных дней за век,
но сегодня не этот случай.
Я опять никуда не пал.
Неизвестной рукой — записка:
"В лабиринтах. Привет. Дедал".
Хлеб. Вареное мясо. "Плиска".
Стая розовых какаду —
узнаю их полет в эфире.
Они ищут свою звезду
В одинок-о-динаковом мире.
| 
