Праздные сочинения Марии-плакальщицы, во месяце шестом. Враги на крыше.

Поселение было захолустное до невозможности. Люду до него не было дела вовсе — называть ещё, выдумывать. Если спросить кого дорогу, так скажет мил человек: да это которая Хамка-на-Девять? Эк тебя, любезный. Так вон по той дороге направо, пока не упрёсся. А как некуда идти больше, так значица и пришёл.

Да и всего поселения-то — обшарпанный дровяной склад да дыра в полу, из которой мрачные личности сутками таскали невнятно-поди-драгоценный свой минерал желтоватого отлива. Личности были неразговорчивы, минерал тоже было не вполне понятно на что годен. А то знай себе, таскают. Вечерами как нажрутся — песни поют, тоскливо делают на душе. Толку — чуть. Серость одна да скука.

А и Митрофан Лысая Шапка попал сюда по протекции. Братцев свёкор воротил чем-то там в заводоуправлении, вот и сподобил боженька помочь парню. А тож, чего он без дела мается, груши околачивает? Пусть займётся, проявит. Всего правда и делов — сидеть под нежарким солнышком да лютый народ от хамки отваживать. Кому и счастье в том — задницу не протереть, посезонку свою забрать и айда кутить в городище. Митрофан же потому и Лысая Шапка, что неймётся. Пытался мабудь понять чего в тяжких делах мрачных личностей, и то — огорчение одно да расстройство. Чего они там в дыре делают, да в чём их результат заключается?

Непонятно нифига. Даже лазать к ним в дыру пробовал втихаря. Так пусто там. Одни стропила пылятся, звёзды вон в дыру просвечивают. Чего, куда. Тьфу. Бросил Митрофан это дело. И вот вам, уж восемь дён сидит, развалившись на шезлонге, читает полочную книжку. Рукой мух помахивает, одной лишь левой толчковой ногой изображая всенощное бдение. Мол, эта, зол человек али зверь какой, коли ты тута по глупости своей будешь промышлять, имей в виду мою скуку, оборву уши к чёртовой матери.

Книжка же попалась презабавная, не скажешь, что валялась здесь в каптёрке, почитай, от сотворения мира. Или, по крайней мере, от сотворения дыры. Называлась книжка «Диспепсия на лету», имя же автора категорически нельзя было разобрать, что-то собачье... да и ну, ладно. Митрофан привычно заржал, перелистывая страницу. Мрачные личности привычно втянули головы в плечи и снова метнулись в дыру.

Хоть бы какая сволочь потусторонняя пробежала. Митрофан оторвался от книги, заразительно эдак зевнул, почесал в затылке. Три дни как ни одной живой души. Да и то — какая из того зеленомордого живая душа вдребезги-пополам? Сам не знал, чего тут потерял. Заблудился, поди, болезный. Так потерянный и ушёл.

— Добрый молодец? А, добрый молодец?

— А? Кто здесь? — али в голове проблематика отдалась, со скуки-то? Откуда голоса слышатся?

— Да ты голову-то задери, не поленись, любезный.

И то правда. Ехидный голос обрёл хозяина. Точнее — хозяйку. На краю водостока восседала птица-баловница. Сисястая грудь сквозь перья проглядывает, да два умных глаза надо всем организмом. Ну, здравствуйте, гости.

следующая часть

следующее этого автора

в самый конец