Жургч выстрелил. Пуля, напоминающая сдвоенную крест-накрест клешню краба, вылетела из ствола и вонзилась в самое аппетитное и мягкое для нее место человека — живот. Тотчас же крестообразные челюсти раскрылись и принялись пожирать живую плоть, быстро пережевывая и проглатывая.

Пораженный пулей несчастный закричал. Жургч бесстрастно следил за агонией жертвы, поглаживая ствол пистолета.

Пистолет попал к нему совсем недавно. Жургч нашел его под кустом и взял себе, привлеченный сначала необычностью формы, а затем покоренный неожиданным действием выстрела.

Жургч недолго задумывался, пуская пистолет в ход при любом удобном случае. Более того, вскоре он принялся использовать пистолет и при разрешении небольших конфликтов, где вполне можно было обойтись зуботычиной — например, если кто-то наступал ему на ногу.

Жургч сначала немного удивлялся возросшей в нем агрессивности, но затем успокоился, привыкнув наслаждаться полученной властью. Сам ли Жургч дошел до такой мысли, или же она была внушена ему пистолетом — не имело значения.

Жертва перестала дергаться: пуля в беспрестанном пережевывании дошла до жизненно важных центров и прекратила агонию. Но по-прежнему продолжала двигаться и жевать.

Жургч повернулся, спрятал пистолет и ушел. Ему стало неинтересно. А раньше он обычно досматривал до конца: пуля, постепенно увеличиваясь в размерах, сжирала жертву без остатка и замирала, распухшая, постепенно окукливаясь. Впрочем, это протекало достаточно медленно и не было столь зрелищно, как сам выстрел.

Поэтому Жургч никогда не видел, как пуля, превратившись в блестящее металлическое яйцо-куколку, медленно вызревает, постепенно меняя цвет от блестящего до матово-черного.

И как потом лопается застаревшая кожура, и на месте бывшей металлической куколки остается лежать новенький блестящий пистолет, немного необычной формы, у которого на конце ствола торчит первая пуля, напоминающая сдвоенную крест-накрест клешню краба, а еще двенадцать точно таких же пуль теснятся, дозревая, в магазине пистолетной рукоятки.

Так они размножались.