и все мои звездочки отсканируются в твои папочки,

сохранятся под прозрачными циферками, закодируются

мамочка, если вдруг мои веки годичной пыльцой слипнутся,

и небо до края наполнится тревожными, низкими ласточками,

ты скажи мне на ушко ласково, что мешало нам отпустить себя

да на все четыре затертые стороны, треками по дорожечкам,

поцелуй меня в краешек рта, и полосни по запястью ножичком,

не печалься испачкать кровью белоснежную кофточку,

я тебе прощу, как не прощала в прошлых джульетных жизнях,

я тебя опущу к костлявой барби, терпеть ее стервоточиночки

только ты как-нибудь без меня прошагай, продержись

до титров. не оставлю ни следа, ни запаха, ни слезиночки.

я танцую пальчиками на твоих ладошках,

отвечаю улыбкой на искренний смех,

но таешь к утру, как декабрьский снег,

и ты знаешь, что я, несомненная кошка,

и мой век так обрезан чужими карнизами,

чьи-то пьяные руки желают мне зла,

я уйду от собак, выдающих визы,

за границы чужого, беспечного дня.

мне больно, когда наступают на кончик

хвоста, или задние лапы. понять так сложно

большие подошвы. я спрячусь под зонтик

и тихо прижмусь, не шерстью, а кожей.