Я спала

в твоей постели

с чем-то твоим

не с тобой

Мое место

в горле кита.

Внизу живота

горячее тесто.

Мое место —

красота,

воды правота

и ночь до ареста.

Я видимый небом

спокойный круг

(рельефом обделена с рождения),

отгаданный ребус,

забытый плуг,

магнитная буря и вожделение.

Я резала лук,

а тебя щекотало

тем, чего было мало

и что так — межу прочим.

Кольца падают.

Рук

не хватает на сочность

и в избытке на злость.

Хорошо — не срослось,

и не очень-то надо.

Залезть высоко

по отвесу вскарабкаться

древней породе

крюки показать

выгнуть дугой

ослепительно классные

губы свободные

и умирать

Я рвалась на беду,

обещала — приду,

и хромая беда

на свидание мчалась.

Я смотрю ей в лицо:

под тяжелым свинцом

не иначе — вода

и твоё одеяло.

Я вникаю в беду:

стоп-сигнал и сума.

Мазохизмом ума

и удушьем ночи

обещала — приду.

Закатай рукава,

если встретить захочешь.

Они устанавливают в нем границы

чтобы, когда желаемое

созреет осуществиться,

сработал будильник.

Они убивают время.

Раненое и обиженное,

оно переводит стрелки,

переставляет мишени,

потому что оно безгранично.

Увольте, прощенцы,

изыйдите!

Не мните мои рукава,

отпустите же!

Я тороплюсь в неправа,

из интроспекции сердца

одолевая события.

Рационально выжжены

веры мои и плевки

в ваше притворство излишнее

на среднем пальце руки

правой и левой,

да там еще,

где вы хотели согреться:

Мелом в глаза вам, мелом

из интроспекции сердца.