Лиона не любила ходить на рынок.

Сонтис был вторым по величине портом Царства, морские пути всего восточного побережья Старого Света пересекались у его белых стен, разноцветные стяги Высоких Домов трепетали на мачтах полусотни кораблей, ошвартовавшихся у пристаней. Крепкий дух смолы разлетался по городу на многие лиги, но ещё дальше был слышен неумолчный круглосуточный крик знаменитого на всё Побережье рынка Сонтиса. Палатки, шатры из плотной, изрядно пропылённой ткани, ажурные навесы медлительных ироно, под которыми всегда было прохладно, сараи, харчевни, закусочные, ведущие свою историю под этим палящим небом вот уже добрых три десятка кругов, добротные, каменного дерева бревенчатые срубы заведений Матушки Жорэ — всё это не нуждалось в посетителях — только новый товар подвози. Скучившиеся на соседних холмах доходные дома, постоялые дворы, гостиницы чуть получше — всё было круглый год заполнено приезжим людом, что съезжался в Сонтис со всех трёх Провинций. Люди наполняли свои возы немудрящими товарами с севера, те неплохо шли в глубине континента, у Лазурных гор, меняли огромные пыльные волокуши красного льна на запасы продовольствия, которым придется жить всю зиму, за полцены сдавали добытые в тех же Лазурных горах шкурки опасного зверя тигра, занимались утрясанием огромной массы насущных вопросов, чтобы на третий день уступить своё место на постоялом дворе другому трудяге.

Купцы второй гильдии располагались с большим комфортом — они могли позволить себе купить пару десятин у самого берега на севере от рынка, построить там дом в три этажа, отвести первый под комнату для невольников, второй для личной охраны, самому же наслаждаться прохладой под свежим морским бризом. Эти имели дело лишь с Домами да друг с другом, не вмешиваясь в те дела, что проворачивали на рынке их проворные приказчики. Вот стеллажи металлических заготовок, пойдут на изготовление сельскохозяйственных орудий для плантаторов побогаче, вот между кривых улочек крепко стоят склады с мехами, для сохранности изрядно разящие купленными за бешеные деньги у ироно средствами. Ходили слухи, что те, не отказывая в обмене, специально придавали своим порошкам такое жуткое амбре, показывали своё отношение к жителям Царства.

А вот и главные достопримечательности Сонтиса — каменные бастионы казарм Армии и Флота Его Императорского Высочества, Вседержителя Царства Белого и Алого, что несокрушимой скалой возвышались в пяти лигах южнее. Каждый из бедолаг, выброшенных рекой жизни на берег в трущобах рынка Сонтиса, мог войти в эти открытые весь день ворота, отдавая свою судьбу служению Царству. Поменять полуголодное существование простого батрака-крестьянина на возможность получать приличное жалование, ладную форму, продвигаться по службе — слава Святогора Храброго, несмотря на плохой его конец, продолжала жить среди простого люда, привлекая на службу тысячи человек в одном лишь Сонтисе. Обитые сталью дредноуты Царства поздней весной отправлялись на запад, на юг, на восток, возвращаясь с ополовинившимся экипажем и полными трюмами невольников, чья судьба была — пугать народ на невольничьих помостах.

Торговля невольниками — призвание тех, кто сумел стать купцами первой гильдии, занятие, приносившее основной доход Домам. Помосты располагались на полпути от порта к Верхнему Сонтису, чтоб было удобно добираться и плантаторам с берегов Конты, что останавливались погостить у дядьёв и племянников из круга Высокородных Сонтиса, да и самим членам Высоких Домов не престало глотать дорожную пыль. Тут были оборудованы навесы, позволяющие укрыться от палящего солнца (не невольникам, конечно, те так и стояли, потерянные и ничего вокруг не видящие, на самом пекле), комфортные кресла из золотой соломы, пальмовые ветви плавно покачивались на ветерке. Самая та обстановка подмахнуть купчую, выпить со страдающим одышкой управляющим, да пойти домой непременно с женой или дочкой под руку. Начало дня, ещё можно посидеть в саду с приглашённым в гости сенатором, а там, глядишь, и вечер, театральное новомодное представление, пение девственниц-лианок, потом аперитив в кругу семьи, светские беседы.

Жизнь Сонтиса мешала всё в одну кучу. Сходить на рынок — означало пропустить завтрак, проводить взглядом разомлевших на жаре гвардейцев, дежурящих в воротах Нижнего Сонтиса, нагрузить невольницу-служанку купленной здесь же свежей зеленью, поздороваться с десятком знакомых, раздать милостыню, воскурить благовония в храме недоброй богини Истраты и, конечно же, купить десяток-другой невольников — для перепродажи и в дом.

Лиона не любила ходить на рынок.

— Куда катится Сонтис? На прошлой неделе Ксер знает, что творилось в нижнем городе. Какие-то разбойники объявились, говорят, издалека откуда-то, не местные. Смута среди людишек, ропщут, напали вчера на сборщика податей...

Большой четырёхместный портшез мерно покачивался в такт шагам носильщиков, плотные занавеси на дверях глушили уличный шум, давали приятную прохладу и защищали от пыли. На мягких подушках напротив Лионы развалился её отец, сенатор Илий Менс, и его старый приятель ещё по тем временам, когда тот был простым центурионом, купец первой гильдии Менос Сандраг. Оба, при всех различиях во внешности и характере, чем-то неуловимым казались братьями — громогласностью голосов, цветом больших взмокших от напряжённого разговора лиц, просматривающимися под платьем шарами солидных животов, общностью суждений. Положение в высшем обществе Сонтиса, да и всего Царства давало о себе знать — слушать их Лионе было невыносимо скучно.

— Вы знаете, я недавно общался с Наместником, он тоже обеспокоен, но что ему делать? У него связаны руки, Его Высочество словно не видит, что творится. Войск не даёт, а корабельными командами что сделаешь? Тут нужна милиция, чтоб изловить смутьянов, зачинщиков...

— Ничего, дойдут ещё до Престола дурные вести. Слухи ходят по городу самые мрачные, третьего дня на повешенье слыхали, что было? Всё смутьяны. Помяните моё слово, Сонтису нужна сильная рука, доходы Домов ни в коем случае не должны пострадать, на них же держится вся мощь Царства!

Лиона фыркнула и отвернулась к окну, чуть сдвинув вбок тяжёлую штору. Лучше разглядывать жаркую пыльную улицу, чем выслушивать всю эту чушь.

Уличная жизнь шла своим чередом, как заведено ещё дедами и прадедами. Вот посыльный в выцветшем форменном картузе пылит куда-то со свёртком под мышкой, туфли с прямыми облупленными носами болтаются, связанные ремешками, на плече, босыми ногами простолюдину и удобнее, и дорогая обувь прослужит на пару лет дольше. Вот громыхает по булыжной мостовой волокуша кузнеца, гружённая большими ржавыми болванками, пару волов погоняют подмастерья, одетые лишь в грубые штаны до щиколоток. Сам кузнец с увесистой дубинкой в руках грозно смотрит по сторонам, следит за прохожими, как бы не упёрли недешёвую заготовку. Вот водовоз со своей тележкой надрывается, предлагая свой товар. Его потное лицо блестит на солнце, безо всякого новомодного градусника указывая на то, что на такой жаре долго оставаться не стоит. Вот стражники попивают пиво в тени большого навеса, ленивыми взглядами провожая закрытые портшезы и скрипучие телеги зеленщиков. Те и другие теперь двигались в одну сторону, скоро должны были начаться торги на невольничьих помостах.

Вот показались над крышами белые звёзды храма богини Истраты, почти приехали. Лиона поплотнее закрыла штору, тут же взяв тему разговора в свои руки. Политика её сейчас не интересовала.

— Вы слышали, на следующей пятирице в Сонтис прибывает сама Илисия Ксорес, будет давать у нас концерты, быть может, даже останется до наступления праздников — мне все уши в городе прожужжали. Папа, ты должен достать нам всем билеты в ложу Наместника.

— Да, конечно, что это ты вдруг вспомнила... Ты не находишь, её манера исполнения несколько вульгарна? Так говорят многие...

— Многие! — Лиона фыркнула и от возмущения даже топнула ножкой. — Эти "многие" ничего не смыслят в искусстве! Стоит талантливому человеку привнести в своё исполнение чуточку новизны, как все вокруг вопят об "отходе от канонов"!

— Боги, Лиона, как можно так выражаться? — Сандраг переглянулся с сенатором. У обоих на лицах было написано непонимание "их поколения". Лиона, предчувствуя, что разговор начинает клониться к неизменной теме скорого её замужества, поспешила усыпить страдающих от жары "взрослых" шумными восторженностями. Нет, с ними не стоило говорить ни о чём возвышенном, им это было недоступно. Хорошо хоть, что портшез почти тотчас остановился. Они прибыли.

В распахнувшуюся дверь ворвался смешанный аромат утончённых благовоний и лёгкий, едва заметный дух немытых тел. Постоянный букет лож для покупателей, комфортное место для богатых и знатных людей было устроено в глубокой тени, так, чтобы помост, освещённый прямыми лучами солнца, был хорошо виден, но при этом не давал ощущения физической близости с предметом купли-продажи. Ещё один элемент двуличности, которую так не терпела Лиона.

Дальше всё пошло по заведённому порядку. Лощёный управляющий, видно, из обедневшей знати — хозяин держал его за талант убалтывать гостей на более дорогие покупки, вился вокруг них вьюном, рассыпая комплименты их головным уборам, "неописуемой красе" Лионы и без остановки описывая, какой "вот увидите, замечательный товар вам сегодня предложат". Потом следовал непременный поднос с прохладительными напитками и ледяными грушами с самих вершин Лазурных гор. Мужчины важно надували щёки, давая вполне приличную цену за малый гурт темнолицых иронцев. Эти, знала Лиона, были свирепыми противниками в дельте далёкой реки Минн, однако здесь, в Сонтисе им было слишком холодно. Трудиться будут хорошо, вон какие здоровяки, однако тонкой работы им не поручишь, так, рубить лес да работать на плантациях. Достаточно неприхотливы и не требуют особого догляда. Нет, всё-таки, в том, что боги одни народы наделяют силой, а другие разумом, в этом есть своя правда, с фактами не поспоришь, без рабочей силы плантации быстро пришли бы в упадок, а так — и сами невольники больше не принуждены бродить по своим мокрым лесам по пояс в болотной жиже, а живут в просторных хижинах, получают свою лепёшку и немного плодов. Что им ещё надо? Иронцы были единственным народом, чья неволя не казалась Лионе чем-то антигуманным. При мысли о тех местах, где все эти невольники провели детство, её бросало в дрожь.

Девушка углубилась в свои мысли и не заметила, как перед её глазами были проданы ещё шесть дюжин невольников разных рас и народностей. Торг шёл степенно, подписывались купчие, стоящему поодаль служителю культа Истраты перепадала своя малая доля, всё — как водится. Но тут вдруг её мысли сбились, краем глаза она заметила нечто, привлекшее её внимание.

Посреди помоста стояла девушка с раскосыми глазами и печальным выражением на умном лице. Ошибки быть не могло, она была не человеком. Глаза и вишнёвые губы выдавали в ней самойи. Это малочисленное племя обитало где-то далеко на востоке, его бойцы славились непримиримостью к врагам и свирепым натиском в бою. Они избегали контактов с людьми и жили по своим, странным для нас законам. Невольники из числа самойи появлялись на рынках Царства невероятно редко, но, несмотря на всё это, не ценились, поскольку они, как правило, в службе были почти бесполезны, быстро чахли, да и слава о них ходила... — даром выброшенные деньги, сказал бы её отец-сенатор. Да...

Лиона внимательнее присмотрелась к существу на помосте. Девушка-невольница выглядела прелестно, сколько знакомых Лионе первых красавиц Сонтиса пожелали бы так выглядеть! Однако впалость щёк, безволие во взгляде — она, видно, у торговца уже не первую неделю, ещё пару дней не купят — и приказчик тихо пристукнет её на заднем дворе, да и закопают её от греха подальше в общей могиле. Всё одно помрёт... Лионе стало невыносимо стыдно.

— Смотрите, дорогие гости, она ещё и петь умеет! А ну, пой!

Девушка сглотнула, дёрнулась от окрика. Открыла рот, закрыла. Потом опять открыла, издала едва различимый звук.

— Отец, купите её.

— Но Лиона, ты же сама видишь...

— Я прошу, но прошу со всей настойчивостью. Я могу рассчитывать на ваше почтительное к этому моему желанию отношение?

Сенатор и Сандраг переглянулись, второй отвёл взгляд. Лиона не отрываясь смотрела на отца, пусть почувствует себя, как эта девушка на помосте. Повисшая тишина давила и заставляла нервничать.

— Любезнейший, сколько...

Сладкий сок источает

Десять новых позиций любви.*

Мелодия, словно пронизавшая их искрой наития, угасла также незаметно, как и возникла. Сенатор стукнул кулаком по подлокотнику своего роскошного кресла и прорычал:

— Мы уезжаем. Доставьте её ко мне в портшез. Купчую подпишем у меня, не хочу продолжать это сейчас.

* В тексте использован отрывок из песни группы "Несчастный случай"

Продолжение следует...