Выплывая из мрака, его сознание метнуло правую ладонь вверх. Туда, где, покачиваясь, плавало светлое пятно чужого лица. Черты расплывались, но это точно был не Гость. Переливы глаз он бы узнал даже сейчас. Пальцы впились в горло непрошеного судорожной хваткой, будто Сержант хотел утащить его на то дно колодца, откуда он сам сейчас насилу выбрался. Раздался звон металла, чужак выронил что-то, пытаясь освободиться. Однако его старания были напрасны, выбраться он не смог.

— Где. Кира. Отвечай.

Слова были произнесены с расстановкой, сквозь сведенные в дикой ненависти челюсти, сквозь бурю зла, которую он чувствовал. Дико, но, даже осознавая это, Сержант ничего не мог с собой поделать. Солдат, загнанный опытом всей его жизни на самое дно сознания, дикарь с дубиной в руках теперь вернулся и вовсю правил бал.

С той стороны пропасти ответило лишь сиплое хрипение. Чужак побагровел, не в силах ответить, не в силах вытолкнуть из себя хоть грамм воздуха. Скрюченные пальцы в последнем усилии, ломая ногти, заскребли по железной ладони, ставшей на пути кислорода. Он уже не видел ничего, кроме ненависти в глазах Сержанта. И приготовился умереть.

Но тут Сержант узнал его. Боль отрезвила, расширила картину бытия да приемлемых размеров. Послышались звуки, проявились ощущения. Это же тот самый знакомый Сэмми, что лежал у ангара раненный. Откуда он здесь взялся?

Когда оба окончательно пришли в себя, сидя на полу посреди комнаты, Сержант заставил себя, извиняясь, улыбнуться.

— Кажется, я тут натворил дел.

Дождавшись ответа, улыбка мгновенно погасла. Теперь губы были сжаты в линию, а бледное лицо смотрело жестко и прямо, как таран.

Оглянувшись, Сержант сообразил, что вокруг далеко не такой беспорядок, как ему показалось, когда он пришел. Показалось в шоковом состоянии? Да нет, он уже заметил, что при пробуждении он не лежал, скорчившись, посреди мусора, а был водворен на обретший старое место диван. Обежав еще раз глазами комнату, Сержант остановился взглядом на человеке в серой испачканной местного покроя хламиде.

— Это ничего, если я спрошу, как вас зовут, что-то запамятовал.

— Нас не знакомили, можете на память не грешить. Я — Баррис Кью, а вы — Сержант.

— Точно так, — Сержант кивнул.— И давай на "ты", а то после, — он сжал ладонь в кулак, хрустнув суставами,— этого... хм... инцидента совершенно не до пиетета.

— Согласен, — кивнул Баррис.

Чуть пошатнувшись, Сержант поднялся на ноги и принялся ходить по комнате, собирая уцелевшую амуницию и пристегивая ее на свои места. Баррис молча ждал, пока он соберется с мыслями.

— Что ты знаешь? Только на счет Киры, остальное потом... как получится. Времени мало.

Баррис пожал плечом, моргнув красными отчего-то глазами.

— Мне мало что известно. Я очнулся недавно, с пол часа. Как сюда попал, не знаю. Везде разгром, ты лежишь на диване, только постанываешь. Киры нет, Миша... то есть Странник лежит без признаков...

— Он не мыслил.

— Да. Помню еще, что Гость... мне делал укол из вашей аптечки, седой, с пронзительными глазами. Правда, я не ручаюсь, что это на самом деле было, так как когда я пришел в себя хотя бы в первом приближении, никого вокруг не было.

Сержант опустил голову и что-то пробормотал себе под нос.

— Прости, что? — не понял Баррис.

— Это был Учитель. Эдуард Степанович.

— Да? Ну, вот, я очнулся, успел только посмотреть, как там Странник, а тут ты начал просыпаться. Вот и все.

Сержант задумчиво потрогал черный коллоид, покрывающий рану на ноге. Уже шелушится, скоро слезет. Потянулся к аптечке.

— Учитель прибрался тут, как я понимаю, — радиации нет.

— Где странник? — спросил в ответ Сержант. Аптечка показывала час до выздоровления. К тьме аптечку.

— Он в задней комнате. Плох на вид, хотя ваша техника говорит лишь о поверхностных повреждениях.

Сержант кивнул, он раз за разом пробовал докричаться до Странника, но тот продолжал молчать. Сознание покинуло недвижимое тело. Отклик был так слаб, что говорил лишь о жизни тела-носителя.

— Кто это сделал?

Повисла пауза. Баррис ответил, лишь откашлявшись. Голос Сержанта отнюдь не способствовал безоблачному настроению, от деловитости и обыденности тона дрожь продирала.

— Из них я узнал только Госса Крибеджа. Остальных, кого видел, я не знаю. Они еще боятся быть узнанными. Пока, — жестко добавил он.

— Ты можешь привести меня к нему?

— Конечно, — твердым голосом ответил Баррис. — Собирайся, я только взгляну на Странника.

Потом вздохнул, покачал головой и вышел.

Проводив его взглядом, Сержант сунул руку в карман, который странно топорщился, немного раздражая. Там что-то, по-видимому, лежало. Ладонь наткнулась на смятый лист бумаги, который порвался, когда он его вытаскивал наружу. Увидев строчки знакомого почерка, Сержант поторопился эту бумагу развернуть.

Сержант, все рушится. Самоин не пришел на вызов, потому что не мог. Я нашел его дома, висящим на перекладине в гимнастическом зале. Это суицид. Снова порыв на севере и один еще готовится. Нас уже на два человека меньше, если считать и погибшего Нириста, так что сейчас все на счету. Но тебя я отправляю в свободное плаванье...

"Спасибо".

...однако, по обстоятельствам, действовать тебе придется самому. Найдешь Киру, сразу свяжись со мной. Помни, ты нам нужен. Жаль, что не могу ничем иным помочь в столь трудный момент. А мы, между прочим, и не поговорили даже толком. Не знаю, будет ли время. А теперь иди, но не делай никогда того, что заставит потом себя ненавидеть. И не думай, что ты можешь все. Ты только человек.

Да, еще одно: позаботься о Страннике. Обязательно.

Учитель

Оторвавшись от строчек записки, Сержант невольно взглянул на дверь, ведущую в комнату Странника. "Ты простишь меня, малыш. Я знаю, простишь. А вот сможет ли меня простить Кира, что сейчас во власти этих ублюдков. Простит ли Учитель то, что в трудную минуту, когда понадобится любой, я не могу помочь ему. Это ведь только я виноват в том, что долг разрывает меня на части. Так более нельзя, подчиняться двум долгам. Только одному, и прости меня за то, что я слишком поздно понял, какому именно".

Сержант, деловито срывая неподатливый коллоид с ноги, размышлял о словах записки. За скупыми строчками таилась горечь. Это был первый раз, когда Учитель и Сержант не поняли друг друга. Ученик ушел, причем ушел, прекрасно осознавая факт ухода. Теперь их пути разошлись. Его долг не совпал с долгом Учителя.

Мысли мелькнули и исчезли, Сержант отряхнул руки от черной шелухи. Его голос стал резким и четким, он будто команду отдавал.

— Как они могли войти?

Показавшийся немедленно Баррис лишь пожал плечами.

— Внутри все было вверх дном, но на гермовходе ни единой царапины, словно дверь открыли изнутри.

— Ладно, это подождет, — сказал Сержант, застегивая плащ и делая движение к выходу. — Рацией пользоваться умеешь?

Баррис кивнул, сбитый с толку.

— Возьми, — протянул оцарапанную серебристую призму Сержант, — будешь сидеть со Странником, в случае чего — свистнешь кого-нибудь, если ничего не произойдет, так дождись меня. Дорогу я у местных... у ваших спрошу.

Уже выходя в коридор, Сержант услышал напряженное "я с тобой". Он обернулся и внимательно посмотрел Баррису в глаза. Тот был непоколебим. Было ясно, что он останется здесь только после прямого приказа. "Там убивали и его друзей, может, будут еще смерти. К тому же моя роль в жизни Киры и Странника должна повлиять на ценность происходящего, да и поступков героев спектакля тоже.

...но не делай никогда того, что заставит потом себя ненавидеть... Почему она так важна для людей, возможность спокойно смотреть по утрам в зеркало? Не знаю, и знать не хочу. За Странником могут последить соседи. Не услышали они, как Киру... вот на чьем месте я оказаться не хотел бы".

— Пошли. Надо позвать кого-нибудь вместо тебя.

Снова зарядил дождь.

Ливень разошелся не на шутку. Плотные струи стегали по зарослям дурной травы, успешно справившейся с радиацией, и теперь буйно разросшейся вокруг поселка, приютившегося у восточных отрогов Кряжа Сиари. Стихия бушевала, словно вознамерившись сровнять с землей все напоминания о существовании разумной жизни, так обошедшейся со своим миром. Периодически начинал дубасить плотную траву град, на земле хрустел лед вперемешку с грязью. Усталые плечи, покрытые синяками от ударов, болели от напряжения. Сержант глубоко вдохнул полный озона воздух и, проводив взглядом очередную молнию, вернулся к изучению огней в окнах.

Уже темнело — прошли почти сутки поисков, так что укрытие было просто идеальным. Без согласия Сержанта увидеть его было просто нереально. Он решил для себя, что три минуты-то самое время, за которое не ведавший о слежке провожатый окончательно наведет внутри "шорох". Оставалось немного, Сержант бесшумно опустился в полутораметровой высоты траву.

Если бы не потерянное время, все было бы не так плохо. Стараясь не возвращаться мыслями к цели — внимание не должно распыляться, первое правило десанта — Сержант аккуратно снял повязку с руки и, осмотрев рану, достал новый пакет.

Госс Крибедж оказался сговорчив, вернее Сержант помог ему таковым быть. Нет ничего убедительнее, чем холодеющий труп, лежащий рядом. Сгусток плазмы срикошетил от двери, лишь задев Сержанту руку, и попал стрелявшему прямо в лоб. Выражение смешанных злобы и удивления навсегда застыло в его глазах. Вспомнилась дикая полуулыбка-полуоскал на перекошенной физиономии Госса.

"Если не скажешь, где Кира, я тебя убью. Хотя нет, я сделаю так, что ты попросишь меня о том, чтобы я убил тебя", — мягко, сквозь улыбку проговорил он тогда. Мерзавца так перекосило, что он не мог произнести ни слова, хотя даже если и сказал, Сержант бы ему не поверил. Единственный шанс — это заставить привести себя прямо к цели, нет времени проверять всю ту ложь, что мог наговорить Госс. И он привел это в действие.

Вспоминать было противно. От криков только что стены не тряслись. Понадобилось пару раз дать по зубам. Мерзко, но надо. Когда подопытный "дозрел", Сержант изобразил вызов по рации и исчез, со словами: "Теперь я все знаю. Прикончить бы тебя, так и времени жалко. Попробуешь сообщить своим, из под земли достану".

Как и думал Сержант, заблаговременно лишенный связи Госс тут же шмыгнул из дому. Проследить за ним не составляло труда. Насмерть перепуганный, он даже не подумал идти куда-нибудь еще, кто его там знает? Он привел его сюда. Психическая атака плюс удары по нервным узлам, и человек делает все, что ты хочешь. Путь занял четыре часа, сам бы Сержант проплутал подольше, в этих местах Гости бывали не часто. Жаль, что на поиски Госса ушло так много времени. О том убитом он уже не жалел.

Косо глянув на кровоподтек на другой руке, Сержант вспомнил момент, когда находившийся всегда с ним браслет начал вовсю вещать о нарушении закона Бэрк-Ланна. Сорвать его с руки не составило труда, теперь Сержант не подчинялся никому и ничему.

Эх, если бы не эти изматывающие сутки без еды и питья, более сорока часов без сна, если бы не раны. Он сделал бы все чисто и быстро: экшн позволял и не такое. А теперь оставались только приемы, которые его самого не убили бы. Уроки Учителя гласили — пустота должна быть твоей душой, вторым я. И сейчас, мысленно благодаря Учителя, первого и, по странности, последнего в череде его наставников, мудрейшая из которых — сама жизнь, Сержант сконцентрировался, сжимая волю в кулак. Только бы не упасть, только бы не сдаться. Едва заметный на фоне сумерек, снаряд его тела метнулся вперед. Пора.

Из-за двери послышались шорохи, невнятные голоса. Створка распахнулась, выпуская на волю сноп света.

— Вы идиоты!!! Он здесь всех убьет! — скрюченная фигура Госса, все еще держащегося за бок, была отчетливо видна.

— Госс хотел как лучше, а теперь Госс уходит, дохните без меня!

— взвизгнул он и хлопнул дверью. Сержант готов был поклясться, что большего страха это ненавистное лицо изобразить уже не могло. Оно ничуть не изменило свое выражение, когда пальцы Сержанта, ставшие тверже камня, вонзились ему под ребра, пробив печень и остановившись под сердечной сумкой. Смерть была мгновенной и бесшумной. Сержант не стал тратить время даром, тихонько постучал в дверь и просипел, подражая испуганным интонациям Госса:

— Пустите, кретины, я у вас плащ забыл! Да открывайте же!

Ворчание сутулого мужика, открывавшего дверь, застряло у него в глотке. Забыв о ранах и чудовищной усталости, Сержант двигался вперед. Так скользит по зарослям охотящийся удав: мягко, точно, смертельно. Тела падали, не издавая ни звука. Жалости не было, не было даже брезгливости, только легкое презрение. Так полют траву, но траву смертельную, жестокую, ненавистную. Так было надо.

Откуда-то из бокового прохода — дом оказался большой — вынырнула всклоченная женщина с перекошенным лицом и кухонным ножом в руках. Словно повинуясь немому приказу, нож мягко, с неизменным чавкающим звуком вошел в грудину. Бешенные от ненависти глаза, вспоминать которые Сержанту предстоит еще долго, тут же угасли.

Пелена странной апатии напала на него, погружая мозг в толщу вязкого приторно-сладкого сиропа. Слышалась негромкая песня дыхания, да бухало где-то далеко сердце. А движется ли он вообще? Чтобы прояснить окружающую действительность, пришлось наклонить голову и посмотреть вниз. Ноги, по крайней мере, находились в движении... ну и ладно, поверим первому впечатлению, не отвлекаться же зазря. Покуда все хорошо, глаза точно определяют расстояние до цели, руки привычно исполняют свою работу, а что до головы... Корка шершавой нечувствительности покрывала мозг, но под нажимом воли появилась трещина, которая росла и росла. Повинуясь слабому отзвуку этого, все еще чувствовавшемуся не смотря ни на что, Сержант распахнул какую-то дверь. Не оглядываясь, он убил находившегося за ней человека. И замер. Стоя у деревянных нар, где лежала Кира. Он не успел.

Прикрытое рваным грубым одеялом, медленно сползавшим на пол, тело загнанного в угол зверька. Страх на изувеченном до неузнаваемости лице. Оскал, изображающий улыбку, язык, елозящий по разбитым беззубым деснам. Хрип, заменяющий речь... Зверек увидел хозяина. Самца, который хотел причинять боль, которому необходимо подчиниться. Одеяло, подталкиваемое дрожащими острыми коленями, спало на пол. То, что он увидел меж обнажившихся бедер, да сплошь синее от бесчисленных ударов лицо, да кровоподтеки, засохшие струйки крови по всему телу... могло затмить только одно.

Полная бессмысленность в глазах.

Сержанта колотило. Они не убили ее, не успели. Но и он опоздал. Взгляд его опустился, и сквозь слезы могучий гость с далекий звезд увидел нож в сжатой ладони, с которого капала его кровь. Как глупо...

И стон его был подобен крику звериному.