Два года срочной пролетели незаметно. Рядовой тогда еще Баранов не воротился ни от регулярной уборки снега и дождя на плацу, ни от чистки пораженного гнильцою картофелю, ни от других тягот и лишений воинской службы. Кроме того, опытный военврач обнаружил у солдата исключительный музыкальный слух. Сам-то Баранов песен не знал и петь не любил, но самым лучшим образом пригодился на радиоперехвате. Ведь приграничная в/ч, в которой он служил, в основе основ и имела такую задачу. Прочие же мобилизованные срочники несли караулы по охране складов стратегических боеприпасов и запасов пищи.

Жизненные сутки Баранова делились на две дежурные смены по шесть часов, одна утренняя, другая — ночная, шесть часов на общественно политическую и общественно полезную жизнь, личную гигиену и прием пищи, оставшееся время регламентировалось уставом как отдых и сон. Для Баранова отдых отождествлялся со сном, и даже когда казарме разрешалось смотреть телевизор или в клубе шел показ двухсерийного широкоформатного художественного фильма "Зита и Гита", наш герой спал. Других же культмассовых мероприятий в части предусмотрено не было, но рядового Баранова это не смущало, как не смущало отсутствие писем из дома, малочисленность женщин внутри гарнизона, суровость климата и однообразность питания тела и духа. Мало интересного было и в попытке организовать самоход, то есть несанкционированное офицерским составом краткосрочное оставление воинской части с целью мелкого грабежа, пьянства и развратных действий. Это было даже небезопасно, ведь вокруг гарнизона в большом количестве обитали дикие звери и коренные жители — карело-вепсы, внешностью и нравами схожие с прапращурами современного человека. Но Баранову последнее даже нравилось, ибо был он и сам ликом невежлив и нелюдим. Лучше всего он себя чувствовал на боевом дежурстве возле снаряженного антенной лампового приемо-передающего устройства Р-50. В его задачу входил поиск частот, по которым объединенный в блок НАТО многочисленный и коварный неприятель вел скрытные переговоры между собой. Перемещаясь при помощи тумблеров по иногда бушующим, а иной раз дремлющим волнам эфира, Баранов должен был найти мелодичную переливающуюся трель, некоторый прообраз современной техномузыки (таким образом неприятель маскировал свою и без того непонятную речь) и затем занести в особый журнал время и дату, частоту и продолжительность передачи, а саму зашифрованную передачу записать на катушку с намагниченной проволокой. По окончании несения боевого дежурства и журнал и катушки сдавались под роспись начальнику смены. Содержание шифровок естественно не доводилось до рядового Баранова, но он и без того знал — это враг, сгруппировавшийся у границ, не имея мощи захватить физическую территорию Родины, пытается проникнуть в ее суть посредством невидимого глазу эфира, связать ее волновое пространство паутиной зашифрованной дезинформации. За иной перехват рядового поощряли грамотой или увольнительной, правда и то и другое были ему без надобности. Когда же вплотную приблизился дембель, высшее руководство части предложило Баранову остаться в своих рядах и выдало направление в школу прапорщиков.

По истечении шести месяцев познания незамысловатых и в целом понятных и внутренне близких сердцу дисциплин, Баранов получил полагающееся звание и вместе с ним две звезды на погонах, право носить фуражку с загнутыми полями и яловые сапоги, оклад на сберкнижку и высококалорийные пайковые, а также должность начальника смены радиоперехвата. Теперь возле приемника он сидел редко, исключительно по своей воле, либо когда неприятель был особо коварен и часто скакал с частот на частоты. В основном же он отвечал за хранение и своевременную передачу вечно подозрительным, склонным к суициду особистам, катушек с записями и оперативных журналов. С вверенным в подчинение личным составом был строг и справедлив, а насилие, как-то пробивание "фанеры" (области груди) табуретом, допускал только к понурым, в коих не видел должного воинского духа, и нерадивым. Будучи нелюдимым, прапорщик Баранов так ни с кем и не сошелся ни по службе, ни вне, и друзей-приятелей не имел, зато он безошибочно разбирался в неприятеле, и всегда точно знал, когда тот может проявиться и где...

Прапорщик выбрался из воды и, действуя ладонями словно вантузом, прочистил от водяных пробок уши. Затем он тщательно ощупал и осмотрел свое тело. Шел седьмой день его регулярного сухого голодания, стало быть, начинался период, когда через почки, язык и кожу начинали выдавливаться из организма наружу заморенные голодной блокадой болячки. Радикальное воздержание всегда сообщало прапорщику Баранову свежих, вызывающих в теле чистые вибрации, сил. Вода в сочетании с голодом, позволяла сохранять пустую тишину в голове. А если вспомнить о том, что прапорщик не верил в существование души, то и в сердце его, впрочем, как и вокруг на сто верст или, может быть, много дальше, тоже была пустота. Дальше прапорщик Баранов старался не видеть. Обычно после купания он заряжал себя на "десятку" бега по пересеченной местности, но сегодня направился в сторону дома, что-то подсказало ему — скоро будет "звонок"...

Продолжение следует...